— Теперь прикажи идти на место.
Я с трудом разжала челюсть, глядя в глаза ближнего пса, подчинилась. Но они остались абсолютно равнодушны к команде, все так же неторопливо обнюхивая мои ноги.
— Я сказал приказать, а не просить. — Эмин вообще не менял интонации, задумчиво и абсолютно спокойно глядя на меня в окружение своих собак. — Иначе к моему возвращению от тебя останутся рожки да ножки. Хотя Рим и их сожрет из жадности. Он ведущий, Доминик слабее. Прикажи Риму.
— Сколько он весит? — напряженно глядя на левого теленка, приподнявшего уши и обнюхивающего мою руку, спросила я.
— Пятьдесят семь.
— На два больше чем я. — Выдавила почти шепотом, устремляя злой взгляд на Асаева, в глазах которого на краткий миг мелькнуло раздражение. — Ты сейчас серьезно?
— Ты всадила нож в диван у меня между ног, так что да, я серьезно. Они упрямы, иногда могут быть агрессивны. Это из-за перестройки организма и неадекватной гормональной системы. Психически они здоровы и склонны к подчинению. Все остальное это возраст, временно, но упускать нельзя. — Голос Асаева снова ровен, негромок и без эмоций. — Псов, хоть раз проливших кровь убивают, а они сожрут тебя за четыре дня, если ты будешь тупой слабохарактерной истеричкой и по возвращении я получу двух моральных калек, если не убийц, и твою кровь себе на руки. Мне не нужен еще один цирк уродов, я люблю этих собак и жестить с ними не хочу. Вот мой счет. Оплачивай.
Мои губы растянула кривая улыбка. Действительно, низких подходов во взимании платы нет. Умный, опасный, серьезный и масштабно мыслящий. Это сочетание гарантированно пустит мою психику под откос и явно сократит мне жизнь. Но это же сочетание продлило жизнь Степанычу. Если не спасло.
— Место. — Глядя в карие пса глаза с нажимом. Не моргая. Я видела, что он чует. Они всегда чуют страх. — Место, сказала.
Рим смотрел еще несколько секунд. Глаза в глаза. У него морда шире моей, пасть с острейшими клыками, он весит больше меня и все, что отмечаешь при первом взгляде это сила и мощь. И он начал медленно отступать назад. Не отпуская меня взглядом. Готовый воспротивиться в долю секунды, как только я покажу слабость. Но я смотрела. Смотрела в звериные глаза, когда он неохотно подчинялся. Его лапы, заступив на лежанку, медленно подогнулись, укладывая мощное тело в позу сфинкса. С гордо поднятой головой.
— Лежать. — Вырвалось очень тихо, потому что стиснутая челюсть еще не до конца расцепилась и звучание голоса скрадывали только разомкнувшиеся губы, но Рим смотрел мне в глаза, а не слушал мой голос. И он положил голову.
Не было торжества. Совершенно никакого. Даже облегчения никакого. Только жгущий жилы адреналин — они знают эти команды, но сейчас это не послушание, сейчас хозяин привел на их территорию человека и дал ему возможность руководить ими. Владельцами этой территории. И вариантов у меня было всего два, но на один я не имела никакого права
— Лежать. — Перевела взгляд глаза Доминика.
А он сидел. Сидел и смотрел. И начал склонять голову. Нет, не в подчинении. Медленно и предупреждающе. Доминик смотрел на меня очень предупреждающе. Он не нападет — за спиной хозяин и без его команды они не нападут, решение самостоятельно принимается только если я стану представлять угрозу для их хозяина. А сейчас я представляла. Я была чужая, на их территории с их хозяином, который вовсе не показывал, что я имею право здесь находится — он не никак не одобрил подчинение сопротивляющегося Рима, он не заглушал начинающуюся агрессию Доминика, охраняющего свою территорию и своих. Своего брата и своего хозяина.
И мы смотрели друг другу в глаза. Я в его звериные, он в мои однозначные.
— Рим ведь не ведущий, так? — Тихо и ровно произнесла я.
— Так. — Отзвук одобрения в ровном негромком голосе. — Они все чувствуют. В том числе и то, что ты морально бы приготовилась прессовать только сильного, потратив мало усилий на того, кто слабее.
— Нахуй усложнять, Асаев? — Я перевела взгляд на Эмина, очень жалея, что у меня нет под рукой ножа. Хотя вряд ли бы помогло. — Если подчиняется вожак…
— Подчиняться должны все. — Он обрубил. Не перебил, ни на грамм не изменил интонацию, тональность, но обрубил.
Его четвертый жизненный урок.
Я на мгновение прикрыла глаза. Нет выбора. Бартер. Не имею права. И посмотрела в почти черные глаза пса. Который две секунды спустя начал медленно укладываться у моих ног. Еще две секунды и голова уложена на темную плитку пола, но все так же глядя в мои глаза. Да и плевать, основное — ты лег. У тебя тоже нет выбора, псина.
* * *
Я отправила Линке смс с вопросом все ли нормально. Тишина давила. Я уже сходила в душ, и натянув шорты и футболку слонялась по квартире, с зажатым в руках телефоном. Асаев сначала сидел с бокалом виски за ноутбуком в кухне. Потом на час ушел вместе с псами на прогулку, а вернувшись пошел в душ велев мне отрабатывать с ними команды. Дверь в ванну не закрыл.
Я не знаю, как я вообще это выдерживала. Ротваки по кругу выполняли одно и то же. Сидеть-лежать-на-место-ко-мне. Телефон молчал.
Эмин снова за столом. Я на стуле рядом. В душе смута, болото какое-то. Взгляд поминутно на молчащий телефон.
В мыслях кровь. Гавриловых. Постоянно мысли о мразях. Окровавленные бинты Степаныча. Отпила из его бокала, не помогло нихера. Напряжение в теле. Снова слонялась по квартире и сестра все-таки позвонила.
Едва не выронила телефон, принимая вызов, и падая на угловой кожаный диван в гостиной.
Степаныч стабильно. В себя не приходил. Им занимаются. Медицинские термины, считываемые Линкой явно по бумаге, в которых мы обе мало чего понимали, кроме того, что ничего хорошего там нет и итог, что прогноз пока сомнительный. Сглотнув и исподлобья глядя в плазму, стараясь подавить дрожь, негромко спросила как она.
— Тут при больнице что-то вроде отеля. — Дрогнувшим голосом ответила Линка, спустя паузу. — Вот на такие случаи, когда родственники проживают. Тут прилично очень, Ян. Очень прилично.
— Сейчас тебе на счет деньги переведу… — прикрыла глаза, судорожно вспоминая где кошелек.
— Я не к тому, — очень усталым голосом негромко перебила Линка. — Соображаю туго… сейчас. — Она на мгновение прервалась, а я услышала скрип своих зубов, чуть покачнувший мрак, окутавший душу и разум. — Я имею ввиду, что здесь все на уровне. Сама больница, врачи… и отель этот. И все оплачено, Яна. Полностью. Я начала разговаривать с врачами, что лекарства и операции… с персоналом этого отеля… они сказали, что от меня и Степаныча ничего не потребуется, так что… я хуй знает, что сейчас надо говорить… просто к тому, что… все хорошо, насколько это вообще возможно в этой ситуации… Пока наблюдают, стабилизируют состояние, потом сказали операция будет… В общем, хорошо все. И… Ян… блядь, — ее голос сорвался на всхлип, сжавший мне сердце, — этот человек… он… у тебя нормально?
— Да, Лин. — Негромко успокаивающе ответила я. Она увидела масштаб Эмина. И она очень боялась за меня. — Я немного слукавила тогда, что… что он просто клинья подбивает. Я работаю на него и у нас чуть глубже, чем рабочие отношения… я просто не хотела, что бы ты переживала. Он нормальный, — солгала очень правдиво. — Не переживай, правда.
Я не знаю, поверила ли она или нет, но я старалась. Эти ужасные сутки, разрешившиеся таким итогом путали все мысли в голове. Путали все вообще. Мы поговорили еще немного, но о чем, в памяти не отпечаталось, что-то общее, просто чтобы слушать голос друг друга и понимать, что кошмар если не закончен, то отодвинут.
Я долго сидела после того, как закончили разговаривать. Сидела и смотрела в выключенную плазму. В комнату вошел Рим. Сел рядом и положил морду на колено. Холодные пальцы осторожно огладили шерсть между его ушей. Сюрреализм какой-то, а дышать будто легче стало. На сознание только было накатила пелена отодвинутой усталости, только было навалилась, но в мыслях снова пронеслось о Гавриловых. Мои пальцы просто заледенели и остановились. Рим повернул голову и коснулся кончиков пальцев языком.